— Господин Бонинг, Вы уже не первый раз на конкурсе Образцовой. Нынешний конкурс чем-то отличается от предыдущих?

— Нет, ничего не изменилось: конкурс по-прежнему превосходно организован и уровень его достаточно высокий. Среди членов жюри много естественных разногласий относительно певцов – то, чем восхищается один, просто ненавидит другой. В восприятии голосов субъективный фактор играет огромную роль: все мы слышим по-разному и наши внутренние струны у всех настроены индивидуально.

Что я ещё заметил, что как правило певец, являющийся членом жюри, наиболее привередлив и пристрастен к тому типу голосов, которым он сам пел или поет. Сопрано может многое простить басу или контральто, но крайне требовательна к коллеге-сопрано.

— Конкурс Образцовой особый или похож на все прочие конкурсы в мире, каких сейчас очень много?

— Конкурсы на самом деле очень похожи друг на друга. Но у конкурса Образцовой есть свои преимущества: он организован по-настоящему великой певицей, ей удается собрать представительный состав жюри, и кроме того он проводится в исключительно красивом месте — таких городов как Петербург очень мало в мире. А вообще главное на конкурсе – это конкурсанты: кто, что и как поёт.

— Что Вы думаете о русских певцах, каковых подавляющее большинство на этом конкурсе?

— Я отношусь к русским голосам с большой симпатией – как правило они сильные, большие по объёму и тембрально богатые. И неслучайно сегодня в мире так много русских певцов – после падения железного занавеса русские завоевали мир и сейчас в мировых театрах поёт очень много замечательных исполнителей из России.

Что касается молодых вокалистов на этом конкурсе, то они также обладают первоклассными данными, а вот что касается школы, техники пения, то не у всех она хорошая. Впрочем, это общая проблема в современном вокальном мире – слишком много плохих педагогов.

— Конкурс может дать «путёвку в жизнь» для молодого певца. Он приходит в оперный театр и сталкивается с его практикой. Как Вы оцениваете практику сегодняшней оперы?

— Основная проблема в современном оперном театре – это неподготовленные, недоученные вокалисты. Сырые, недоделанные голоса, по причине чего они не могут петь большой репертуар, а если всё-таки берутся за него, то быстро надрываются и выходят из строя. Плохие педагоги выпускают некачественный продукт, а театры берут эту незрелую молодежь, нагружают ее партиями, эксплуатируют молодые голоса и молодые лица, а потом быстро выплевывают как отработанный материал. Профессия оперного певца сегодня окружена ореолом гламура, все думают о славе, о деньгах, о контрактах, но никто не хочет понять, какой это тяжелый труд.

— Вы много лет работали в оперных театрах мира. Вам нравится то, что сегодня там происходит?

— Я расцениваю то, что сегодня происходит в опере как катастрофу. Искажается сама суть оперного жанра и это печально. Чудовищные постановки разрушают мир оперы, отучают людей от того прекрасного, что способна дать опера. Это полный упадок и разложение. Поэтому я так редко сегодня дирижирую в опере, хотя очень люблю театр – это просто стало невыносимо.

— Почему так произошло?