tatyanavf1

Оригинал взят у

syu_soply в Ли Бо, бессмертный пьяница

У поэта Ли Бо на доу вина -
Сто превосходных стихов.
В Чанъане на рынках знают его
Владельцы всех кабаков.
Сын Неба его пригласил к себе -
Он на ноги встать не смог.
"Бессмертным пьяницею" Ли Бо
Зовут на веки веков...
(Ду Фу, "Восемь бессмертных за вином")

В Китае, в VII веке жил человек по имени Ли бо или Ли Бай, или Ли Тай-Бо (в общем, есть ещё много вариантов имени, но мы будем его называть Ли Бо). Был он великим пьяницей, мастером меча и покорителем женских сердец... а ещё он был великим поэтом, одним из самых почитаемых в истории китайской литературы.
Китайские биографы рисуют Ли Бо гениальным безумцем, черпающим свое вдохновение в винной чарке, в обществе других поэтов, составлявших поэтическое содружество сперва из шести членов ("Шесть мудрецов с Бамбукового ручья" или "Шесть воспаривших у ручья в бамбуковой роще" - компания друзей проводила время за чаркой вина у горной речки в ущелье, поросшем бамбуком.), такие общества играли роль своеобразных литературных школ. Позже Ли Бо участвовал в похожем обществе, но из восьми членов("Восемь бессмертных Винной чаши"... или "Восемь винных сяней"... или "Восемь пьяных бессмертных").

Последнее общество, общество "бессмертных" нашло своё отражение в стихах друга Ли Бо - Ду Фу. Так описывает Ду Фу знаменитых своей эксцентричностью поэтов, художников, ученых и каллиграфов VII—VIII вв.: «Чжичжан на лошади едет, будто на лодке плывет. В глазах цветы, упадет в колодец — так в воде и уснет... Ли Бо — этому четверть: получишь сотню стихов... Чжан Сюй — три чарки ему, и он корифей в цао. Бесцеремонно, без шапки стоит перед вельможей-князем. Кистью взмахнет, приложит к бумаге — вихри дыма, клубы облаков... Цзяо Суйю — пять четвертей — только тогда и приличен: речью возвышенной, критикой мощной всех за столом удивляет»... Целиком "песнь о винных сянях" Ду Фу можно здесь: http://baruchim.narod.ru/8_drunks.html

Ду Фу, и не только он, Ли Бо называет сянем... Кто такой сянь одним словом не расскажешь, да и двумя тоже, сянь - это образ, созданный даосизмом. "Восемь сяней" ("Восемь бессмертных") - это восемь святых даосского пантеона. восемь сяней, святые даосского пантеона

Восемь мифологических сяней

Но даосизм не только совокупность исконных народных верований, не только построенная на них религия средневекового Китая, но и свод представлений о мире, о жизни, целое мироощущение. Для одних людей это был чародей, кудесник, маг, небожитель, для других - отшельник, подвижник. Даоский сянь в обычном представлении - это человек, удалившийся в "пустыню", в Китае - в глубь гор, стремившийся там познать тайну природы, в частности открыть секрет вечной молодости и бессмертия.
Таким людям было свойственно чувство вольности, независимости от всякой власти в природе, в обществе, в себе самом - от власти желаний и страстей. Ли Бо еще в юности стал изучать даоские "книги о необычайном"; в 718 г., т. е. когда ему было 17 лет, он ушел в горы, стремясь войти в общение со скрывавшимися там отшельниками. В 721 г. Ли Бо во второй раз удалился в горы и прожил там около пяти лет. Да, поэт имел право сказать о себе, что он сянь.

Вся жизнь поэта наполнена легендами, легендарно не только название общества, в котором он участвовал, даже его рождение и смерть не остались без внимания современников поэта. «Среди известных фигур прошлого в Китае редко можно было встретить столь необычные имя и фамилию, как у Ли Бо… Да и подобный жизненный путь не часто выпадал китайским литераторам… Он не имел даже места, где бы жил достаточно долго».
Никто не знает, где родился Ли Бо, то ли в городе Чу (на территории современного Казахстана), то ли в древнем городе Суяб (Киргизия). На сегодняшний день значительная часть исследователей предполагает, что Ли Бо возможно родом из области прежнего Туркестана (Тюркского каганата). Современников очень волновало происхождение Ли Бо, поговаривали даже, что один из его предков был императором.

Даже имя поэта, и то овеяно легендой: в предисловии к первому собранию его произведений Ли Янбин, дядя поэта, которому тот еще при жизни оставил свои рукописи и чуть слышным от болезни и слабости голосом перечислил важнейшие вехи своей жизни, как бы фиксируя их для потомков, дал такую формулировку: «На сносях вошла в сон звезда Чангэн, потому новорожденному дали имя Бо, а прозванье - Тайбо». Тайбо (Венера) выдвигается на небосклон в сумеречной западной части неба и растворяется в рассветных лучах востока. Не символично ли это? Ведь Ли Бо как раз и родился на западе, а умер на востоке страны.

Так ли, нет ли, но отец дал сыну имя Бо, то есть «белый», а по наступлении совершеннолетия, как было установлено традицией, добавил имя Тайбо (Великая Белизна), которое более определенно вводило сына в мистическую ауру небесного пространства. Белый цвет – один из излюбленных в поэтической палитре Ли Бо.
Неясность его происхождения, генеалогии, имени, места и времени рождения – все складывается в нестандартность фигуры, уводит от конкретности человеческого облика в абстрактную знаковость.
Легенды о Ли Бо намеренно избегали жизненных перипетий, несчастий, неприкаянности Ли Бо и преувеличивали одухотворенность и легкость его бытия. Но и в самом деле, даже не приукрашивая, реальное существование Ли Бо было в высшей степени незаурядным.

Как-то раз Ли Бо во время своих странствий очутился в Хучжоу, оживленном торговом городе на берегу озера Тайху. На вопрос местного градоправителя, кто он такой, поэт ответил:

                   Я - цзюйши из Цинляня, изгнанный сянь.
                   В кабаках хороню свое имя вот уже тридцать лет.
                   А тебе, правитель Хучжоу, чего же и спрашивать?
                   Я - будда Цзиньсу, его воплощение.

В китайском тексте этого четверостишия всего двадцать четыре знака, но в этих немногих знаках - и биография поэта, и его характеристика.
Словом цзюйши среди горожан средневекового Китая обозначали человека самостоятельного, имеющего свое хозяйство, главу семьи; в этом случае слово цзюйши означало "хозяин". Отец Ли Бо был богатым купцом, он оставил сыну большое состояние. Следовательно, Ли Бо мог назвать себя "хозяином". Это было как бы определение им своего общественного положения.

Однако слово цзюйши употреблялось и в других случаях. Так называли человека образованного, ученого, но из тех, кто не принадлежал к официальной касте, не находился на государственной службе. Среди буддистов термин цзюйши прилагался к почтенным лицам из мирян, т. е. к верующим, не принадлежащим к официальным кругам церкви. Ли Бо был, безусловно, очень образованным человеком, но чиновником он никогда не был. Правда, около трех лет он состоял при дворе, но попал туда только по настоянию друзей и именно как поэт. Его обязанность состояла в том, чтобы писать стихи по повелению императора. Однако придворным поэтом Ли Бо не стал. Во дворце он держался не только независимо, но даже вызывающе. Говорили, что у него в спине "кость гордости", которая мешает ему сгибаться. Дело кончилось тем, что Ли Бо был изгнан из дворца.

Далее Ли Бо говорит о себе, что он "изгнанный сянь": так называли его современники, особенно друзья. Кто такой сянь, мы уж знаем, но почему же он добавил "изгнанный"? Действительно, в жизни поэта было многое, что никак не вязалось с представлением о подвижнике-отшельнике. Например, в возрасте 19-20 лет он примкнул к "героям" (жэньсе), как называли тогда народных рыцарей, взявших на себя защиту слабых и обиженных и расправу с сильными и обидчиками. Профессией их было "совершать подвиги". Под этим могли разуметься и расправа с угнетателями и ограбление зловредных богачей (эдакие средневековые китайские Робин Гуды). "Герои" могли тут же раздать неимущим все, что добывали, могли и устроить грандиозный пир. И даже готовы были всегда по любому поводу пустить в ход "искусство меча". В те времена это были защитники народа - горожан и крестьян.   Им были свойственны стремление к независимости и свободе, неукротимый мужественный дух, безудержно широкая натура. Ли Бо, побывав в их среде, пожив их жизнью, позаимствовал их качества, впрочем, в зачатках заложенные в нем самом. Он работал мечом и швырял деньгами и ценностями, не отобранными у других, а своими: биографы утверждают, что он в эти годы растратил и раздал почти все свое состояние.

Итак, почему же все-таки "изгнанный", неужели это только лишь отражение изгнания Ли Бо из дворца? Нет, это прозвище появилось раньше. А изгнанный он, потому что настоящий сянь, "оседлав ветер", вольно летит по поднебесью, Ли Бо же "тридцать лет провел в кабаках". Так он сам сказал о себе. Это подтверждает и Ду Фу, его младший современник и приятель: "Ли Бо... в кабаках Чанъаня пьяный спит"-"Сын Неба его пригласил к себе - Он на ноги встать не смог",- читаем мы в одном стихотворении этого поэта. Из него мы узнаем, что Ли Бо говорил про себя: "Я - винный сянь". ---При чём эту историю большинство биографов считают реальной: в Чанъани, тогдашней танской столице, когда Ли Бо с друзьями веселился в открытом для публики императорском парке на берегу реки Цюйцзян, к берегу причалила лодка с порученцами от императора, передавшими поэту Высочайшее повеление немедленно прибыть во дворец для сочинения стихов на готовые мелодии (жанр цы). Но уже изрядно хмельной Ли Бо в резких выражениях отказался последовать за ними.--- Так и закрепилось за Ли бо прозвание «винный сянь» («винный святой», «винный гений» ), вероятно, наложившееся на определение «гений стиха», и такое представление о Ли Бо как о «двойном сяне» закрепилось у потомков.

Ли Бо, величайший поэт средневекового Китая, пьет вино. XVII в

Более того, Ли Бо можно назвать «теоретиком пития», ибо если до него поэты славили вино и опьянение, не мудрствуя лукаво, не ища сему объяснения и оправдания, то Ли Бо первым сформулировал:

Я знаю мудрость, что несет вино,
Оно в безбрежность душу раскрывает.
(«В одиночестве пью под луной»)

Само вино и даже его воздействие для Ли Бо были вторичны, ему было важнее, где, когда и с кем пить. Для пития он предпочитал позднюю весну, когда широко распахнувшиеся цветы услаждают глаз и насыщают воздух ароматами, а шальные птицы, ожившие после зимы, влетают в кабачки и едва не садятся на столы. И обосновал питие как благое действо – не только наслаждение, расцвечивающее скудное бытие, не только способ нравственно отгородиться от мирской пыли, но возможность ощутить духовное удовлетворение от самого бытия:

Кувшин обвязан шелка лентой черной,
Не медли, парень, поскорей налей.
Кивают мне цветы со склонов горных –
Настало время чаше быть полней.
Так выпью у окна в закатном свете,
Ко мне заглянет иволга опять.
Хмельной гуляка и весенний ветер –
Друг другу мы окажемся под стать.
( «Жду не дождусь вина» )

***
Как хорош сегодняшний день - и ветер и солнце!
И завтра, вероятно, будет не хуже.
Весенний ветерок смеется над нами:
"Люди, чего вы сидите уныло?
Задуйте в цевницы! Пусть запляшет у вас
                   птица-феникс с радужным опереньем.
Зачерпните чашей! Пусть запрыгают у вас чудесные
                                                          рыбешки.
И за тысячу золотых покупайте себе хмель!
Берите радость и не ищите ничего другого..."

Винолюбов история знает немало, но столь прославлен, пожалуй, один лишь Ли Бо.

Последнее, что сказал о себе Ли Бо в ответе градоправителю Хучжоу, что он "будда Цзиньсу". Цзиньсу - обозначение Вималакирти, одного из очень популярных персонажей буддизма. Вималакирти был очень богатым человеком, вел большие торговые дела, имел семью. В буддизме он является воплощением образа праведника-мирянина, прямо противоположного подвижнику, аскету. В этом образе утверждается мысль, что истинная праведность состоит не в отказе от мира, а в приятии мира, не в отрешении от мирских дел, а в самой активной мирской деятельности. В уста Вималакирти при этом вкладываются слова резкого осуждения не только аскетизма, но и приверженности к догматам. Он порицает тех последователей Будды, которые живут мертвой доктриной, находятся во власти схоластических формул. Таким образом, словами "я - Вималакирти, его воплощение"   Ли Бо хотел подчеркнуть, что он человек жизни, человек действительности, свободный от всякого схоластического догматизма.

Единственный сохранившийся "автограф" Ли Бо

Вот такой человек это был бессмертный пьяница!.. или не такой, ведь даже о смерти его мы не можем ничего сказать наверняка. Наиболее популярна версия того, что Ли бо умер от болезни легких в доме своего дяди в Данту. Существует версия о смерти от отравления ртутью в результате употребления даосских эликсиров долголетия. А по легендарной версии Ли Бо утонул в реке Гуси, притоке Янцзы, вывалившись из лодки в состоянии опьянения, когда пытался поймать отражение луны в воде, а затем взлетел на небо, оседлав гигантскую рыбо-птицу кунь-пэн, как и подобает настоящему сяню.

Но разве может бессмертный пьяница умереть, если в его стихах столько жизни и красоты?

Под луной одиноко пью
(пер. А.И. Гитовича)

Cреди цветов поставил я
Кувшин в тиши ночной
И одиноко пью вино,
И друга нет со мной.

Но в собутыльники луну
Позвал я в добрый час,
И тень свою я пригласил -
И трое стало нас.

Но разве, - спрашиваю я, -
Умеет пить луна?
И тень, хотя всегда за мной
Последует она?

А тень с луной не разделить,
И я в тиши ночной
Согласен с ними пировать,
Хоть до весны самой.

Я начинаю петь - и в такт
Колышется луна,
Пляшу - и пляшет тень моя,
Бесшумна и длинна.

Нам было весело, пока
Хмелели мы втроем.
А захмелели - разошлись,
Кто как - своим путем.

И снова в жизни одному
Мне предстоит брести
До встречи - той, что между звезд,
У Млечного Пути.

перевод Николая Гумилева
***

Среди искусственного озера
Поднялся павильон фарфоровый.
Тигриною спиною выгнутый,
Мост яшмовый к нему ведёт.

И в этом павильоне несколько
Друзей, одетых в платья светлые,
Из чаш, расписанных драконами,
Пьют подогретое вино.

То разговаривают весело,
А то стихи свои записывают,
Заламывая шляпы жёлтые,
Засучивая рукава.

И ясно видно в чистом озере —
Мост вогнутый, как месяц яшмовый,
И несколько друзей за чашами,
Повёрнутых вниз головой.

Счастье

Из красного дерева лодка моя,
И флейта моя из яшмы.

Водою выводят пятно на шелку,
Вином — тревогу из сердца.

И если владеешь ты лёгкой ладьёй,
Вином и женщиной милой,

Чего тебе надо ещё? Ты во всём
Подобен гениям неба.